Доктор Кент, доктор Гибсон Миллер и другие могут рассказать вам на основании долгих лет успешной работы и опыта, как это делается. Я чувствую, что я, после нескольких лет плохих назначений и многих неудач, обладаю не меньшей компетентностью, чтобы рассказать вам, как это не следует делать. У меня бывали мгновения света и радости, когда я угадывала лекарство — и это бывало как раз достаточно часто, чтобы поддерживать энтузиазм в такой оптимистке, как я, но в целом мой опыт был неудачным, и поскольку это может помочь некоторым из вас, я попытаюсь рассказать, почему.
Гомеопатия, как известно и вам и мне, должна работать, и она работала. Но я не освоила её должным образом; мои понятия были слишком приблизительны, а мои методы слишком произвольны и безграмотны, поэтому у меня она могла работать лишь с переменным успехом. Там была сила, вполне достаточная для ярких озарений, свидетельствующих о её присутствии, но я не всегда могла на неё рассчитывать с полной уверенностью или заставить её работать спокойно и наверняка, как она работает для тех, кто понимает, какими силами он управляет, и распознаёт их законы и ограничения, а также особенности их проявлений. Короче, я не выучила философию… Честно говоря, я и понятия не имела о её существовании. А без философии вы можете применять гомеопатические лекарства, и даже делать это гомеопатически, но гомеопатом от этого вы не станете, и у вас никогда не будет однородных удовлетворительных результатов. Вы никогда не сможете даже оценить значимости полученных вами результатов или понять, что с ними делать.
Чтобы управлять, нужно сперва повиноваться
Запомните, что сила прежде всего требует повиновения. Электричество — это великая сила, и никто не сомневается в её существовании, поскольку грохот, сопровождающий вспышку, был более чем достаточным доказательством даже для самого упорного скептика ещё на заре истории. Но чтобы использовать эту силу человек должен послушно ухаживать за ней так, как она требует, ведя её по её собственным законам, приспосабливаясь ко всем её причудам, открывающимся ему по мере того, как он ближе с ней знакомится. Только путём преданного подчинения силе, её можно склонить работать на человека и сделать его послушной рабой. То же самое и с гомеопатией. Готовых рецептов нет. Ребенок может погладить кошку по спине и получить искры, но чтобы получить постоянный полезный ток, при помощи которого можно завести мотор или осветить город, требуется жесткое подчинение всем известным законам. Ни одна великая сила не работает без определенных законов и ограничений, с которыми мы должны считаться, в противном случае мы обречены на провал. В гомеопатии, как и в электричестве, вы имеете или что-нибудь, или ничего! И то, и другое до головокружения неощутимо, и мы можем судить о них только по их результатам. И там, и там нет полумер. Чтобы пошел постоянный делительный ток, ваши методы должны быть в полном порядке. Вспыхивающие то тут, то там искры, как бы поразительны они ни были, это не то. Хотя они по-своему убедительны, и могут даже сулить вам лучшие результаты, когда вы лучше научитесь обращаться с ними.
Назначение по болезни
Я полагаю, что дня гомеопата часто является роковым шагом сначала определить болезнь, а потом лекарства, к ней подходящие, например:
— наклеить на рус и брионию ярлык «ревматические средства» и практически выбирать только между ними, а затем ругать гомеопатию почём зря, когда с их помощью не получится вылечить случай, требовавший сульфура или туберкулинума, или же дантиста;
— рассматривать сульфур и графит как «кожные лекарства» и терпеть полное фиаско в тех случаях (а их немало), где требуется пульсатилла;
— отложить сепию как «средство от женских жалоб» и ругать того, кто осмеливается давать её младенцам.
Но если вы работаете с гомеопатией как она того заслуживает, вам придётся излечивать индивидуальные случаи туберкулёзного дактилита именно сепией! И от зоба, даже с уплотнением в правой доле, а вовсе не в левой — тоже можно вылечить сепией (я недавно представила ряд таких случаев Британскому гомеопатическому обществу); запор может лечиться русом или вариолином (как это делал доктор Бёрнетт), а ночная гастральгия, сопровождающаяся недержанием — одной дозой сифилина (как это недавно удалось одному из наших коллег). Если вы собираетесь это делать, причем делать часто, вам следует оставить болезнь в покое и обратиться к пациенту. Вы не скажете: «Это случай ревматизма, и мне следует попробовать рус, так как это очень хорошее средство от ревматизма», но скажете: «Этот пациент — сепия, и, что бы у него ни болело, ему нужна сепия и ничто другое». Господи, если бы я это знала с самого начала!
И для вашей же пользы, не спешите говорить: «Я попробовал применить гомеопатию в таком-то случае и ничего не получилось». Помните, ничего не получилось у вас, и сам факт, что вы потерпели неудачу, доказывает, что какова бы ни была причина этого, дело не в гомеопатии. Сила там всегда была, просто у вас не получилось правильно её применить. Если вы скажете это кому-нибудь знающему, то он посмотрит на вас очень задумчиво. Вы просто нарушили собственные пределы.
Слишком частое повторение
Итак, следующим роковым камнем преткновения является каббалистический знак «t.d.s.» — ter die simendum ** (которым посвящённые обозначают плацебо). Я думаю, что это задавило в зародыше больше блестящих гомеопатов, чем можно себе представить. А затем, к всеобщему уничижению, возникает мерзкая формула тех, кто наивно полагает, что занимается первоклассной гомеопатией — «раз в неделю». Когда я начала свою карьеру провалов и неправильных назначений, я видела, что все дают лекарства «три раза в день» — во всяком случае, при хронических случаях; только представьте себе это! А поскольку я никогда не училась, как правильно назначать, я прямиком попала в эту западню. Зря пыталась протестовать моя мать, которая училась хорошей гомеопатии ещё в те давние дни, когда умели хорошо работать.
«Это совершенно неправильно, — говорила она, — давать такие лекарства целыми неделями. Это вообще не гомеопатия. Как только наступает улучшение, ты должна остановиться и повторять лекарство только если возникнут те же симптомы без изменений».
Но я всё равно пыталась руководствоваться тем же «t.d.s.», а поскольку я знала, что высокие потенции работают, то я давала тридцатую и двухсотую потенции три раза в день, или один-три раза в неделю, как подсказывало мне моё сердце, не догадываясь, что, если я хочу играть в «t.d.s.», следует пользоваться лекарством в самых низких разведениях, может быть, около ЗХ, когда вам не хватает количества для грубых эффектов и проникающей силы, достаточной, чтобы привести к глубоким и длительным повреждениям. Таким способом людям иногда удастся достигать отличных результатов в некоторых поверхностных случаях.
Хуже всего, что я и других вводила в то же заблуждение, убеждая их пробовать высокие потенции. Я вечно мучалась, недоумевая, почему, когда я правильно назначила лекарство, у пациента, после нескольких дней потрясающего улучшения («первые три дня мне казалось, что я совсем уже выздоровел») возникал рецидив, и он возвращался в состоянии худшем, чем когда-либо, или же с рассказом о каких-нибудь новых горестях, по поводу которых следовало новое назначение, с неизменно сходным результатом. Всегда сначала становилось лучше, потом хуже, может быть каким-то новым способом, но никто, никогда, и ни за что не излечивался.
Господа, таким образом вы можете годами продолжать лечить своих пациентов, пока они не умрут. Они всегда будут прощать вам рецидивы за ту надежду, которые дают им первые три дня. В сущности, это будет приписано вам, а всё остальное — болезни. Вы можете запросто крутить постоянную последовательность: улучшение, эффект лекарства, исчезновение симптомов, новые лекарственные симптомы, новое лекарство уже от них, свежее улучшение, свежие неприятности и опять ещё одно средство, симптомы которого, как уже случалось со всеми его предшественниками, резко улучшаются, а затем (если вы продолжаете упорствовать в своём идиотизме) порождают новую цепочку симптомов, по поводу которых вы снова тупо назначаете что-то, при этом ваше уважение к гомеопатии падает всё ниже и ниже, а молодые люди удивляются, куда же девался весь ваш энтузиазм по этому поводу. Даже в те дни, когда я еще мало что знала, я могла бы блестяще справляться со своим делом, если бы я послушала свою мать и внушала бы пациентам: «Как только Вам станет лучше, Вы должны прекратить принимать лекарство и не прикасаться к нему, пока Вам не станет действительно плохо».
Я боюсь, что я загубила работу многих людей, побуждая их использовать высокие и высочайшие потенции. Я знаю, что выдаю себя с головой, но, возможно, это необходимо. Потому что, господа, всё зло, которое я совершила в моём невежественном стремлении к лучшему, продолжает жить где-нибудь в уголке Лондонского гомеопатического госпиталя, и мои грехи вечно подстерегают меня в самом неожиданном месте в самый неожиданный момент, — «hinc illae lacrimae!» ***
Я как-то видела человека, который назначал калькарею карбонику CM три раза в день в течение месяца, объясняя это тем, что он «испытывает высокие разведения». А мои вредные советы, вроде назначения туберкулинума еженедельно, в то время как кто-то давал, скажем, силицею 30 t.d.s.(именно силицею, это глубоко действующее лекарство, 40-60 дней действия!), до сих пор витают вокруг, подобно зловредным духам, изгнание которых потребует больше святой воды покаяния и исповеди, чем я могу себе позволить сегодня.
Пользование реперторием
Но не всё было плодом воображения и дерзких экспериментов. Я пыталась прорабатывать мои случаи, полагая, что если у меня что-то не получалось, то это потому, что я неправильно подобрала лекарство, каковой вывод неизбежно следует. Я пыталась прорабатывать случаи в течение долгих часов тяжелого труда — и, как правило, впустую! Что неудивительно, т.к. я никогда этому не обучалась.
До тех пор, пока наши первые специалисты не вернулись с учебы в Америке, никто и никогда не учил меня, как распознавать исключительную ценность некоторых симптомов при сравнении. Никто и никогда не учил меня, как исключать лекарства и экономить усилия, начиная с определённых общих симптомов, особенно выраженных у пациента. У меня не было ни малейшего представления, о том как рационально организовать свою работу в том, что касается экономии усилий.
Я могла начать с выписывания необъятного списка лекарств, дающих запор, в случае, если пациент жалуется на это недомогание; и так далее со всеми его симптомами, важными или неважными, даже механическими, а может быть и вовсе вводящими в заблуждение, приписывая каждому лекарству определенную ценность, в соответствии с его типом, ни разу не задумавшись, как это лекарство соответствует пациенту (что, собственно, является самым главным), а затем подсчитывая всё это арифметически. Иногда получалось правильное лекарство, но работа была омерзительной, монотонной и совсем неблагодарной.
Я так легко не сдавалась. Я чувствовала себя обязанной освоить реперторизацию и, более того, сделать ее практичной и требующей минимальных усилий. В результате, я даже придумала специальную систему карточек, где на каждой карточке был симптом и все лекарства, которые его производят. Я себя буквально оглушала тысячами таких карточек. У меня их до сих пор полный кабинет. Но даже это не могло помочь, поскольку сама система была неверной. ****
Если уметь реперторизировать, то всё, что нужно в начале случая — это маленькая папочка, где лежит 80 карточек с «общими симптомами»; часто на принятие решения требуется пять минут вместе с просматриванием Материи медики, — если бы я только это звала! Однако из всего этого я извлекла один урок, который я могу преподать кому угодно — как не надо этого делать
Ещё один способ гарантировать неудачу — это в некоторых случаях начинать реперторизацию (с целью отсеять бесполезные лекарства и облегчить работу) не с общих симптомов, а с некоторого списка лекарств, для которых характерна болезнь пациента. Возьмем, к примеру мой случай с зобом, который прошёл от сепии — oт одной дозы сепии. В дни моей бесплодной реперторизации, я, вероятно, начала бы работать над таким случаем с выписывания всех лекарств, которые помогают от зоба, затем, поскольку уплотнение было в правой доле, я бы при помощи другого списка лекарств исключила бы те лекарства, которые не влияют на правую сторону тела или шеи. И у меня ничего бы не вышло — абсолютно и неизбежно, потому что сепии нет ни в одним списке лекарств, известных своим влиянием на щитовидную железу, а поскольку, кроме того, сепия относится к числу лекарств, характерных для одной стороны тела, причём главным образом для левой, я бы неизбежно её пропустила. Пациентка получила сепию потому что она выглядела, да и была, типичной пациенткой-сепией, с симптомами сепии, и потому, что в тот момент я просто не могла ей дать ничего другого. Моё абсурдное намерение состояло в том, чтобы сначала вылечить её саму, а потом заняться её зобом. Но если (а это ещё вопрос) вы всё-таки вылечите свою пациентку, то, скорее всего, больше лечить будет нечего. Ваше дело вылечить её саму, остальное её задача. Приведите её в норму, и она уже не сможет находить применение своим ненормальностям. Здоровый организм быстро справляется с поверхностными деталями, т. к. он может избавляться от чего-либо точно так же, как и развивать это. При наличии раздражителя он даст вам буйную поросль всяких «крайностей» и напрасно вы будете пытаться от них избавиться. Приведите его в порядок, и он начнет их вычищать и наводить у себя в доме порядок. Не сомневайтесь, ничего не продолжает существовать без причины! И поучитесь на примере хвоста головастика, меня это научило очень многому. Я всегда считала, что он отваливается! Нам еще многое предстоит узнать об абсорбции!
Поспешное назначение
Ещё один вариант того, как это не делается — быть слишком скорым на рецепты. Если вы долго возитесь со случаем в начале (если, конечно, вы знаете, как это делать), то вам почти не придётся возиться с ним потом. И, наоборот, если вы почти не будете с ним возиться вначале, то потом вам придётся возиться с ним бесконечно, много раз подряд. Если вы уже замутили чистую воду неправильным назначением, то как вы собираетесь заглядывать в глубину? У вас уже не будет истинной картины заболевания. Одно неправильное назначение влечет за собой другие, что с большой вероятностью безнадёжно запутывает случай. «Что посеешь, то и пожнёшь». Это справедливо и относительно неправильных назначений. Если вы не уверены, дайте плацебо и ждите. Ганеман говорил: «Как бы то ни было, начинай с недели плацебо».
Назначение при улучшении
Когда вы уже проработали случай, и, в сущности, нашли свое лекарство, осталось ещё несколько способов того, как это не делается. Один из самых катастрофических и убийственных, — это повторять приём, пока держится улучшение. Два случая врезались мне в память, хотя я и не сразу поняла, что тогда произошло; тем не менее, я снова и снова продолжала делать то же самое, потому, что труднее всего научиться держать руку на пульсе и ничего не делать. Можно ухватиться за малейшее возвращение симптомов, как за повод повторить прием, что часто портит случай — pro tem ***** — при любых обстоятельствах. Ярким примером, который я даже не поняла в те давние дни, был случай типичного хронического алойного поноса. (Я тщетно пыталась найти записи по этому поводу; соответственно, я буду опираться только на свои яркие воспоминания). Он получил алое СМ (одну дозу, или две с недельным интервалом). Он вернулся в настолько лучшем состоянии, практически вылечившись, что я погладила по головке себя и гомеопатию, в качестве чудесного метода. Я решили, что средство подобрано вполне правильно, и мне стоит подержать пациента на нём ещё чуть-чуть во избежание рецидивов! Разумеется, он вернулся уже в худшем состоянии. Тогда я стала давать его часто (средство было подобрано правильно, т.к. первая доза оказала совершенно магическое действие). Я решила, что я преувеличивала: гомеопатия — это вовсе не так чудесно (моя гомеопатия, что следовало бы писать в кавычках). И в конце концов он перестал приходить.
С тех пор этот случай долго меня мучал. Тогда я пришла к выводу, что первое назначение — это сравнительно легко. Но что делать с пациентами, когда они приходят с улучшением, было выше моего понимания. Очевидный ответ «не делать ничего» был далеко за пределами моего разумения. Вот тут-то и вступает в действие философия. Именно здесь в гомеопатии мы пропадаем из-за нехватки знаний. Именно здесь набирают очки молодые люди, которые этому учились. Они никогда не будут знать, как этого не делать, но их учили, когда этого не делать! Поскольку существует одно и только одно правило, которое действует в данном случае: пока улучшение продолжается, не вмешивайтесь, и повторяйте прием, или пересматривайте случай, только когда вы уверены, что оно совсем закончилось.
Что же, Райт недавно доказал это при помощи микроскопа относительно туберкулинума, хотя Ганеман сформулировал этот закон более ста лет назад. А мы, называющие себя его последователями, усмехаемся по поводу «вечного Ганемана» и даже не удосуживаемся освоить его учения.
Никогда не повторяйте прием, пока держится улучшение. Это может продолжаться от нескольких минут до нескольких часов (как говорит Ганеман) в острых случаях, и от нескольких дней до недель и месяцев, в зависимости от лекарства и случая, при хронических заболеваниях. Но если вы не хотите, чтобы ваша работа всё время шла насмарку, если вы не хотите быть одним из тех, кто «пробовал гомеопатию, но ничего не получилось», жёстко придерживайтесь правила оставлять свои улучшения в покое, а свой энтузиазм приберегите для научной медицины.
Еще одним уроком был случай сердечной недостаточности у женщины 29 лет, которую мне было разрешено лечить после её госпитализации в Лондонском гомеопатическом госпитале. В лучшем случае у меня сохранились заметки и записи домашнего врача. При реперторизации она оказалась арсеникумом, и я давала ей дозу арсеникум СМ в течение двух дней (поскольку в ночь между ними она получила дозу спигелии в низком разведении, что могло прервать действие препарата). Эффект был магическим. Три дня спустя (всего через четыре дня после госпитализации): сердце сократилось, и теперь выступало за край грудины всего на один дюйм вместо двух. Печень также сократилась, и теперь по линии сосочков составляла в диаметре 6,25 дюйма вместо 8,75. Сто ударов из ста сорока четырех достигали теперь запястья, вместо шестидесяти двух из ста шестидесяти. Она спокойно спала ночью, без всяких признаков удушья или частой рвоты в течение всей ночи, которые были характерной чертой данного случая. Она чувствовала себя намного лучше. Все были поражены этому улучшению, и в своей радости и желании ускорить дело ещё сильней, я дала ей неделю спустя ещё одну дозу арсеникум СМ. На этом со случаем было покончено — во всех смыслах слова. Ей стало хуже, был назначен ликоподий, но он не принёс облегчения. Всё её пугающее беспокойство вернулось обратно; она нигде не могла оставаться. Она попросилась домой, где вскорости и умерла.
Вы, знающие гомеопатию, понимаете, что в таком случае рискованным было даже само назначение СМ, но повторение его, когда пациенту стало настолько лучше, было просто безумием. Вы видите, что недостаточно определить лекарство, недостаточно даже сделать успешное назначение. Вам понадобится вся философия, если вы хотите каждый раз доводить свою работу до конца и собираетесь извлечь из гомеопатии всю ту пользу, которую из неё можно извлечь. Я поступила как электрик, который, имея подходящие провода и лампу, с сопротивлением, как раз достаточным, чтобы светить в полную яркость, игриво удваивает ток, в результате чего лампочка перегорает и наступает темнота. Чем больше сила, тем осторожнее следует с ней обращаться, чтобы избежать несчастья.
Высокие потенции в тяжёлых случаях
Ещё один способ того, как это не надо делать, виден на случае, где ярко проявился ужасный риск назначения высокой потенции показанного средства при далеко зашедшем заболевании. Это был случай злокачественной опухоли груди. Эта женщина хорошо продвигалась на Scrof. nod., у неё прошла боль и отёчность руки и другие неудобства, причиняемые болезнью, хотя сама болезнь и продолжала устойчиво развиваться. Она выглядела здоровой мощной пожилой женщиной, мужеподобного вида. Я изучила её случай и дала лахезис 200, а затем дозу лахезиса СМ. За этим немедленно последовал пугающий коллапс, кровотечение, зеленоватые грибковые разрастания и нестерпимый запах (кстати, от всех этих симптомов ей помогла доза орнитогалума, полученная за несколько недель до смерти). Такое обострение после лахезиса СМ мне скорее понравилось, чем наоборот, так как оно показывало, что я правильно подобрала лекарство. Через полчаса после второй дозы опять наступил коллапс и ужасное обострение всех симптомов. Но я продолжала наивно надеяться, что эта реакция продвинет её, и это прояснит случай. Этого так никогда и не произошло. А мне это послужило уроком.
При далеко зашедших заболеваниях, злокачественных или туберкулёзных с сильным перерождением тканей или сниженной витальностью, философия учит, что самое ужасное, что можно сделать, это дать пациенту показанное средство в высокой потенции. Дайте ему все что угодно, только не это!
Некоторые из вас беспокойно задергалась, не веря этому или клянясь, что, если бы вы этому верили, то бросили бы гомеопатию. Но другие участники этой дискуссии будут более чем согласны с этим на основании собственного опыта. Вы обнаружите, что именно те люди, которые знают своё дело, и могут управлять своей силой и получать хорошие результаты, именно те, кто являются самыми большими мастерами и энтузиастами, в то же время приходят иногда в полный ужас от своих лекарств в высоких потенциях, потому что они знают, насколько мощно они могут действовать, как во зло, так и во благо. То есть, когда заболевание обширно, или реакция слаба, самым вредным лекарством, которое вы можете дать пациенту, является симилимум, если не назначать его очень осторожно и в низких потенциях.
Советы
Ещё один блестящий способ того, как это не делается (как видите, я их все перепробовала): работать над случаями вместе с кем-нибудь, кто знает о философии предписания мало, а волнует она его ещё меньше. Уже поздно, у вас куча пациентов, с которыми надо быстро разобраться. Он смотрит случай, над которым вы много думали и трудились, слышит рассказ о проблеме, возможно историю лекарственного обострения (ваш горе-врачеватель не верит в обострения, т.к. по природе вещей у него их бывает мало, а когда бывают, то он их никогда не распознает!); или это возвращение старых симптомов; или это понос, или сыпь, или чрезмерная потливость, которые могут быть очень важными, так как означают резкий скачок в исцелении какого-нибудь серьёзного состояния, если их не трогать. Или даже симптомы ухудшились, а пациенту стало лучше (если он об этом спросил), что должно указывать на необходимость паузы. Но, после первых же слов, назначается новое лекарство, и случай начинает развиваться в другом направлении, возможно, исключающем выздоровление. Это особенно зловредный способ того, как это не делается! Потому что, таким образом, вы бросаете на ветер саму свою жизнь, энергию и успех, причем без всякой компенсации. Страдаете и вы, и ваш пациент, потому что вас лишили вашей победы, причем страдаете зазря! Любой из нас имеет большой шанс испортить чужую работу, если не будет проявлять величайшую осторожность.
Но хватит о том, как не надо делать! Этого было много в прошлом, но прошлое вне досягаемости. Старое уходит, причем стремительно! Нас интересует настоящее и будущее, жизнь или смерть — они ваши! Давайте только тщательно обучать молодежь и великое дело будет в надежных руках. Те, кто может владеть силой, должны быть достойны доверия и никогда не злоупотреблять ею. А вам, учившимся гомеопатии у мастера, знающим её философию наизусть, обученным разбирать ваши случаи, уважать и бояться своих потенцированных лекарств и применять их только безопасно; вам, научившимся распознавать и понимать свои результаты и правильно обращаться с ними; вам я бы сказала: будьте терпеливыми, будьте мягкими и учтивыми, будьте терпимыми и снисходительными. Вы не представляете себе, как те, кто не обладал вашими преимуществами, боролись и борются, вкладывая в это всю душу, не имея ваших результатов, которые поддержали бы их и вознаградили за труды. Многие из них могут оглянуться назад на те времена, когда у них было не меньше энтузиазма, чем у вас, когда они, прилежно учась, узнавали свои лекарства, точно так же как и вы, но с гораздо большим трудом, чем вы; которым эти знания преподносятся в привлекательном виде; вы, которых обучают.
А главное, будьте хорошими хранителями того дара, который вам вручен, и будьте готовы передать его дальше. Каждый из вас, работая сам по себе и для себя, имеет для работы лишь одну жизнь, ограниченный запас часов и энергии, а затем раздается «шёпот из тьмы», который говорит, что продолжения не будет, который говорит: «Твоё предназначение выполнено», а затем — тишина. Но подумайте, насколько сильно мы можем умножить дело нашей жизни, наше влияние, нашу энергию и полезность, помогая другим и вдохновляя их. Какая огромная работа зачтётся нам, в конечном счёте! Подумайте о той работе, которую проводит сейчас во всем мире доктор Кент благодаря своим ученикам, благодаря тем людям, которых он увлёк и вдохновил, и научил, и тех людей, которых они, в свою очередь, обучили и обучают. Поверьте, в мире нет иного пути к величию, кроме служения.
Тому, кто будет великим среди вас, позвольте служить. Учите! Помогайте! Крепитесь! Поддерживайте друг друга! Вдохновляйте! Даром получали, даром отдавайте — причем из лучшего, что есть в вас.